Не понятно, сколько бы это еще продолжалось, если бы не очередная сессия. Не было для Алики более тяжелого периода, чем эти два в году. Безусловно, они тяжелы для всех. Но Алика просто погибала. Нервное расстройство терзало ее особенно сильно, как уже было сказано. И успокоительные таблетки уже не могли ей помочь, ибо все зашло слишком далеко. К врачам она больше не ходила, так как боялась, что ее посчитают сумасшедшей и упрячут в больницу. И ей приходилось бороться самой.
С одной стороны, я была даже рада, что наконец, кончились эти приступы адского хохота. Они и так порядочно наплодили мне неприятностей. Нельзя же смеятся так всю жизнь, право! Но то, что ждало меня впереди было хуже всех моих самых мрачных предположений. То, что стало приходить Оттуда, все меньше походило на персонажей нашего мира. Все менее безобидными были эти существа. И все больший ужас они вселяли в мою больную душу.
Нет, все же один раз она еще обратилась к врачу. Неофициально, к одной знакомой. Она рассказала все, что происходило с ней без утайки. Подробно и откровенно. Женщина внимательно выслушала ее, утешила, успокоила и сказала, что за это никто в психушку не упрячет, что это обычное переутомление… Пришлось Алике глянуть ей внутрь. Она обычно не любит делать этого, потому что слишком там грязно и неприятно. Да и можно узнать много всего ненужного и гадкого. "То, чего я и опасалась. Шизофрения…" Этого Алике было достаточно для того, чтобы больше не появляться в поле зрения врачей.
Сначала они появлялись только ночью. Видимо, потому, что я ослабляла контроль именно с наступлением темноты. Детские человеческие страхи, знаете ли… Что поделать! Сначала все было как-то неясно, мутно… Не знаю, как объяснить. Например, закрывшись в ванной, я неожиданно слышу хриплое дыхание зверя за дверью. Он стоит с той стороны и дышит. Он ждет меня. Как же я выйду!? И отчаяние не отпускает меня, пока зверь не уйдет.
Или вдруг ни с того, ни с сего страшно спускаться с кровати. Мне кажется, что из-под нее потянутся руки и схватят меня. И самое ужасное в том, что я понимаю, мне это НЕ кажется! И они действительно сомкнутся у меня на щиколотке железной хваткой, лишь только я опущу ногу вниз. Я знаю, кто это. Как они смогли проникнуть в наш мир, я не понимаю… Но ведь может же это Кровавая Кость! Значит, смогли и они…
Еще я видела Зеленую. Она стояла с той стороны входной двери, и фосфорический свет от ее меха и глаз проникал внутрь сквозь промежуток между полом и дверью… Я не удержалась и глянула в замочную скважину. Ах, зачем же я это сделала! Зеленая тут же ворвалась в квартиру. Я успела спрятаться на кухню, захлопнув и подперев дверь. Злобно и страшно мяукая, Зеленая стала рваться ко мне, царапать щель, шипеть и плеваться ядовитым светом. Сердце мое колотилось как бешеное. Сквозь дверь я могла видеть ее безумные кошачьи глаза. Когда она исчесзла, я не успела заметить. Это произошло внезапно. Но еще долго стоял в коридоре или всего лишь мерещился мне резкий запах фосфора.
Алика стала совсем неузнаваемой. Она часто болела, была грустна и почти перестала общаться с кем-либо. Депрессии стали навещать ее гораздо чаще. И уже переходили одна в другую, не оставляя ее. Никому не ведомо, что творилось с нею в то лето. Но на занятия в институт она ходила исправно, по крайней мере, насколько позволяло пошатнувшееся здоровье. Самое удивительное, что родители не придавали этому значения, считая, что Алика притворяется. И заставляли ее учиться не взирая на недомогание. Стрессы дочери воспринимали как капризы.
Я всегда включаю свет, прежде чем встать с кровати и пойти в другую комнату или на кухню. Всегда. Так мне легче держать себя в руках. Но это не всегда помогает. Теперь я понимаю, что источник всего этого - я сама. Я научилась регулировать поток этой мерзости. Все, что проходит Оттуда, пропускаю я через себя. И чем больше я боюсь, тем легче проникнуть им сюда. Я узнала, как попала к нам Кровавая Кость. С одним очень слабым человеком. Когда-то он был очень сильным и бесстрашным. Потому-то и был одним из Привратников. Но почему-то он ушел жить в каморку под лестницей, стал много плакать и бояться темноты… И вскоре его сломали. Он не мог больше сопротивляться. И Кровавая Кость или Тот Кто Сидит Под Лестницей, овладел им и живет теперь в нашем мире.
Еще я поняла, что те люди, с которыми я не могу разговаривать, являются противоположностью Привратников. Они пытаются сломить нас, разрушить наше "Я", завладеть нами. И я всегда подсознательно боялась их.
Вместе с тем Алика будто бы повзрослела. Глаза ее были не похожи на девичьи. Из них глядел умудренный опытом старец. Скорбный, отяжеленный знанием, взгляд будто выдавал то, что скрывалось на дне. Будто Алика в свои двадцать лет узнала смысл жизни, смысл всего на земле. Нельзя было без боли смотреть в эти глаза. Нечто ужасное темнело в них, могильным холодом веяло спокойствие зрачков, горечь не давала задерживаться в них. Да, Алика изменилась. И никогда уже не будет такой, как раньше.
Самое плохое - это зеркала. Они в крови. Нельзя смотреть в зеркала. Там бездна, ночь, ужас и холод. Кровь заливает стекло с той стороны. Однажды я прикоснулась к зеркалу, хотя видела, что по нему текут густые темные полосы… Вот опять! Зачем я это сделала? Вся рука моя окзалась в крови. Она была еще теплая… И не смывалась всю неделю. Пришлось завязать ладонь бинтом. На вопросы, что с рукой, я ответить не могла. Кто-то спросил "Чем ты так?", и я с облегчением сказала "Зеркалом". Хорошо хоть больше ничего не спросили, решив, что я разбила зеркало и порезалась.
А еще ни в коем случае нельзя садиться к двери спиной. Я сажусь делать уроки на кухне, там ярче свет. И онажды почувствовала, что сзади, в темном проходе кто-то есть. Этот кто-то стоит там неподвижно и смотрит мне в спину зло и пристально. Я уже давно научилась узнавать, кто смотрит, не поворачивая головы. И на этот раз я сделала так же, тем более, что жутко боялась оглянуться. Там был мужчина с черными, длинными и лохматыми волосами, торчащими в разные стороны. Непропорционально маленькая голова сидела на длинной морщинистой, отвратительной шее. И весь оны был какой-то нескладный, одна рука длиннее другой, огромные ладони, сужающиеся кверху плечи… Маленькие, бездонно черные глаза на темном лице буравили меня насквозь. Резко обернувшись, я не увидела его за собой. Но взгляд не пропал. Не в силах снова отвернуться, я отошла к окну, стараясь, чтобы за спиной была стена или шкаф. Закрыв глаза, я попыталась определить, откуда он смотрит. И вновь померещились мне его холодные, безумные и дикие, горящие ненависьтю глаза. Он был в соседней комнате и смотрел через стену. Я тихо заплакала.
Соседи говорили, что Алика часто гуляла по вечерам с Марьянкой. Они очень это одобряли, считали, что девочке пойдут на пользу часы на свежем воздухе. Странно только, что Алика всегда оставляла включенным свет в квартире. И вообще всегда в ее окнах горел свет, в каждой комнате.
Тогда я перестала гасить свет. Вообще. Он горел у меня в каждой комнате. Но и это не помогало. Нет-нет да и замечу, как кто-то лохматый, в длинной белой сорочке, будто в саване, деловито прошмыгнет в проеме двери. Длинные седые космы его торчат во все стороны и иногда я нахожу их на обоях и гвоздях в том месте, куда оно прошло. Безобидное создание, но меня пугает.
А еще однажды я прочитала в одной дурацкой газетенке про то, что кто-то видел светящуюся фосфорическим светом зеленую кошку. Я ужаснулась. Зеленая! Она ходит где-то здесь… Значит, они не возвращаются Туда? Они остаются здесь, как и Кровавая Кость. О Боже! Что же мне делать? Я боюсь. Я не могу их сдержать, они приходят, и я не знаю, как вернуть их обратно… Ах, если бы только встретить еще одного Привратника! Я бы спросила у него, что мне делать. Но увы…
Еще одно странное изменение заметили подруги Алики. Она стала покупать желтую прессу, газеты и журналы, над которыми раньше смеялась. Презираемые ею ранее статейки про сверхъестественные силы или про галлюцинации алкоголиков и наркоманов теперь занимали ее больше всего. Она всегда просматривала их в свободные минуты, просто пробегала глазами, будто бы ища что-то. Но потеряв интерес к газете не выбрасывала ее, а несла домой, и ее книжные полки стали похожи на склад мукулатуры.
Наверное, потому Привратники никогда не встречаются друг с другом, что каждый из них должен все понять и пройти сам. Я догадалась, что являюсь некой дверью в другой мир, довольно давно. Но вот как удерживать ее, не давать существам Оттуда проникнуть к нам, я поняла не сразу. Еще я поняла, что есть Привратники с Той стороны, но они меня не интересуют, мне и своих забот хватает.
Это произошло когда пришла Тьма. Все, кто был до нее, значили настолько мало, что могут быть сравнимы с детскими игрушками. Их сила и вред настолько ничтожны по сравнению с Тьмой, что я решила про них забыть и поберечь силы для главной схватки. У каждого Привратника однажды она настает. И чем сильнее он, тем дольше тот, кто выбрал эту брешь для штурма ждет. Я же, видимо, не настолько сильна, раз Тьма пришла так скоро. Так когда-то проиграл свою схватку Сломленный Привратник ему, Тому Кто Сидит Под Лестницей… Мне не страшно уже, нет. Я готова. Но только одно угнетает меня: я не знаю, как и чем мне бороться с этой тварью…
Здоровье Алики становилось все хуже. Она стала часто простужаться, ее постоянно мучили головные боли. Выглядела она ужасно: бледная, с провалившимися глазами и безжизненными губами. Даже родители стали всерьез опасаться за нее. И вот однажды ей стало совсем худо. Она упала в обморок на остановке троллейбуса. Как она потом рассказала, все вдруг поплыло перед глазами, потемнело и она еле успела сесть на лавочку. Ее немедленно поволокли к врачу. Тот внимательно осмотрел ее, сказал, что у нее повышенная температура и необходимо уложить ее в постель. Родители забрали ее к себе. На следующий день у нее заболели уши. Адская боль заставляла ее стонать сквозь зубы. Перепуганная мать вызвала скорую. Врачи сообщили, что у девушки атит, и удивительно, как она умудрилась схватить его в такую теплую погоду. В тот же день ее увезли в больницу.
Вот лежу я сейчас на белой койке… Мне больно, мне плохо. Я плачу все время, как маленькая девочка. Даже медсестры удивляются. Мне плевать.
Тьма приходила уже несколько раз, и в следующий она подойдет совсем близко. От нее несет сыростью и промозглым холодом… Она сковывает трупным запахом, я чувствую ее отравленное дыхание у себя на лице. Теперь, когда она подошла так близко, я смогла разглядеть ее намерения. Хорошо, что никто Оттуда не умеет прятать свои мысли! Теперь я знаю, что главная ее цель - овладеть мной, сломить и подчинить своей воле, чтобы самой контролировать брешь. И моя задача - не допустить этого! Но вот как…
Каждый вечер родители приходили в больницу навестить Алику. Это радовало ее, но недолго. Больше всего ей хотелось, чтобы пришел тот человек, который был ей дороже всех на свете… Но она была далеко.
Приди! Приди! Мне уже не долго осталось… Я теперь знаю, что я должна делать. Надо дождаться, пока Тьма нанесет решающий удар, соединится со мной в единое целое… И тогда… тогда. Единственный способ закрыть брешь - умереть. Но тогда Тьма найдет себе другую. Это будет означать, что я не выполнила того, для чего преднозначена. Допустить этого нельзя. Я много думала, как сделать так, чтобы с собой погубить Тьму. Я поняла. В момент, когда она попытается овладеть мной, уйти в пространство между мирами, позволить ей сделать то, что она хочет… И тогда закрыть обе стороны бреши, отрезать себя от обоих миров, и Тьму вместе с собою. Только бы мне хватило сил продержаться достаточно долго, чтобы успеть закрыть оба выхода! Только бы не сумела она сломать меня раньше!
Не понятно, каким образом, но случилось то, что было так необходимо Алике в те дни. Приехала навестить ее та, для которой Алика также являлась самым дорогим человеком на свете. Не известно, почему вдруг, но тем не менее. Она позвонила Алике домой, но никто ей не ответил. Тогда раздался звонок в доме ее родителей. Заплаканная мать ответила, что Алике очень плохо, она в больнице и ей все хуже. Они сейчас едут к ней и времени у них только на то, чтобы объяснить, как туда доехать. На следующий день она стояла на пороге пустой палаты, где на единственной обитаемой койке лежала, глядя в потолок безжизненным и равнодушным взглядом Алика. Повернув голову на звук, она вскрикнула от радости и в глазах ее сверкнул на мгновение живой огонек. Подруги обнялись, Алика плакала. Не известно, о чем они говорили, беседовали они очень тихо. Она гладила Алику по волосам, прижимала к себе, утешая. Но та только отрицательно качала головой, бормоча что-то…
В палату заглянула медсестра и сказала, что приемное время закончилось. Девушки обнялись в последний раз. Алика отдала ей какую-то тетрадку и тихо сказала одно слово "Прощай…". "Нет-нет! Не смей! Я приду послезавтра. Завтра не смогу, но послезавтра - обязательно. Ты жди, я непременно буду!"
Но сердитая полная медсестра заглянула еще раз, и девушка, прижимая полученную тетрадку к груди, вышла.
Скоро. Уже очень скоро. Я лежу сейчас и вспоминаю все хорошее, что было со мной. Я помню, как мы сидели с ней на крутом берегу над речкой, свесив ноги и болтали о всяких глупостях… А еще я помню деда… Он угощал меня вареньем из черемухи. Впрочем, это было уже после его смерти…
Мне нужно попрощаться только с одним человеком. Очень нужно! Только бы она успела… Больше тянуть нельзя.
Писать я тоже больше уже не буду. Все сказано. Я отдам это ей, или напишу на обложке, чтобы ей передали потом… Она знает, что с этим делать. Я верю ей. Мне уже хорошо, спокойно. Хочется только одного - попрощаться с ней… Больше ничего. Ничего.
Через день она снова пришла в больницу, но в палату ее не пустили и сказали, что сегодня вообще никого не принимают. На вопрос как Алика, медсестра не ответила, а вместо этого спросила, кем она ей является. На этот вопрос девушка ответить не пожелала и выбежала вон. Звонки родителям также ничего не дали.
Больше уже она никуда не ходила и не звонила. Она все знала и так.
На похороны также не пошла, отдав предпочтение одиночеству и чтению тетради, что дала ей в тот день Алика. Никто более не подозревал о существовании этого дневника. Так как Алика знала, что никто в мире не поймет того, что в нем написано, кроме этого человека.
Никто не поймет его, как не поняли когда-то Алику.
Никто.